Человек между мирами

Совершать открытия — нужно и важно, однако также необходимо, чтобы о них знали не только в стенах лабораторий. Но далеко не все ученые могут популяризировать науку, поэтому есть люди, которые им в этом помогают. Елизавета Дубовик, выпускница магистерской программы «Научная коммуникация», одна из тех, кто говорит доступно о сложном, борется с мифами и недосказанностью вокруг научных фактов и делится опытом специалистов.

Почему вы выбрали магистратуру ИТМО и именно это направление?

До сих пор магистратура ИТМО по научной коммуникации — единственная подобная в России, так что вуз выбирать не пришлось. До поступления я жила в Беларуси и работала PR-менеджером. Профессия мне нравилась, но я всегда любила науку. Завидовала пиарщикам из ЦЕРН (Европейской организации по ядерным исследованиям — примеч. ред.), которым удается совмещать эти вещи. Потом нашла место, где такому учат: вычитала в одном из профильных PR-изданий о «Научной коммуникации» в ИТМО и поступила.

Science is not finished until it’s communicated. Это слова Марка Уолпорта, которые нам транслировал Дмитрий Мальков на своих занятиях. Раньше эта фраза была слоганом Центра научной коммуникации ИТМО, и мне кажется, она здорово ухватывает всю суть моей профессии.

Кто это — научный коммуникатор?

Человек-мост между миром науки и обществом. Он знает, как разговаривать с различными типами аудиторий, понимает и разделяет ценности ученых и специалистов. С помощью организации научных выставок и мероприятий, PR-менеджмента, журналистики, профориентационной и образовательной деятельности научные коммуникаторы рассказывают понятным языком о сложных вещах. И призывают к сотрудничеству: например, в рамках проектов гражданской науки люди могут наблюдать за поведением птиц или температурой тела и передавать эти данные ученым.

Расскажите о плюшках и подводных камнях профессии.

Из плюсов: общение с невероятно крутыми экспертами и понимание того, что твоя работа каждый день приносит пользу. Здорово, что в научную коммуникацию можно прийти из различных областей и применить любые навыки. В дальнейшем я бы хотела расширить поле деятельности и заняться профориентацией, направленной на науку, потому что чем меньше детей выбирают ее в качестве будущей профессии, тем ближе мы все к концу света. Сложности могут возникнуть в общении со специалистами. Долго приходится объяснять знакомым, кем ты работаешь. А еще, несмотря на глобальность мировой науки, мы сильно завязаны на русскоязычное поле. Я неплохо знаю английский для общения с коллегами и чтения специализированной литературы, но этого недостаточно, чтобы работать за границей или писать для англоязычного издания о российской науке.

Чему учат на «Научной коммуникации»?

Я и мои одногруппники были первопроходцами, так что никто точно не понимал, что с нами делать. У Дмитрия Малькова и Дарьи Денисовой — руководителей нашей образовательной программы — была мечта об идеальной магистратуре будущего, в которой уверенных в выбранном пути молодых людей обучают мастерству научной коммуникации. На парах приглашенные эксперты из разных областей не только рассказывали нам о различных направлениях в науке, но и формировали язык общения со специалистами, который очень пригодился в будущем. С экспертами мы обсуждали наши собственные проекты. Также нам давали инструменты, работающие в любой выбранной области научной коммуникации: читали курсы по музейному делу, научной политике, коммуникации в принципе, маркетингу, журналистике и радио. До сих пор мы дружим со многими из тех экспертов.

Ваше самое теплое воспоминание о вузе?

Оно связано с поступлением. Для сдачи экзамена в магистратуру требовалось наличие оригиналов документов в вузе, я отправила их «Почтой России», и, разумеется, они не дошли. Начала писать в ИТМО. Было страшно, что никто не откликнется, а диплом где-то потеряется, но все закончилось хорошо. Мне ответили очень быстро, ввели во все системы вуза мои данные по фотографиям документов и приняли экзамен. Когда после пришла в приемную комиссию, меня там уже знали. Напоили чаем и рассказали, что документы нашлись. После этого случая я пропиталась любовью к ИТМО, ведь здесь так хорошо относятся к людям, которые даже еще не поступили и могут оказаться глобально неподходящими.

Почему именно медицинская тематика?

До сих пор не знаю, случайность это или нет. Многое в моей жизни было связано с медициной и раньше: учеба в биохимическом классе в школе, медицинский перевод второй специализацией в вузе, — но я не планировала работать в этой сфере и ушла в PR. Однажды на занятие в ИТМО пришел Илья Фоминцев (директор Фонда профилактики рака — примеч. ред.) и пригласил нас на стажировку. На нее пошли все, кроме меня. Через какое-то время, подрабатывая журналистом, я взяла у Ильи интервью. Тогда он сказал, что задаю хорошие вопросы, и предложил работу, так я и осталась в медицине. Была попытка выбраться: ушла в футбольный клуб «Зенит» заниматься корпоративной социальной ответственностью, но очень быстро поняла, что хочу обратно в медицину.

Как сложилась ваша жизнь после?

Уходя из «Зенита», я верно сформировала запрос ко вселенной. Подумала, чего бы в идеале хотела (хотя это вообще не в риторике научного коммуникатора), и все сбылось: директор Фонда профилактики рака рекомендовал меня как сотрудника в «Севергрупп Медицину», где сейчас мы с командой делаем проект «Купрум» и помогаем с научной коммуникацией бизнесу. Я понимаю это поле, каким-то странным образом люблю сомнительные диалоги с врачами, когда они мне пишут Вы с большой буквы, а я пишу с маленькой и их это бесит. Я оценила всю проблематичность работы с раком, для меня это стало важно, а в дальнейшем она масштабировалась в информирование по остальным медицинским направлениям. Все, что я думаю сейчас о своем будущем, тесно связано с медициной, и вряд ли от этого уйду.

В магистратуре вы занимались проектом Profilaktika.Media, расскажите о нем.

Profilaktika.Media делался для онкобольных и тех, у кого только подозревают онкологические заболевания, а также для близких этих людей. Идею предложил Илья Фоминцев, концепцию продумали вместе с одногруппником. За два года магистратуры запустили проект и выиграли президентский грант. Медиа содержит большое количество информации о раке, за достоверность которой мы ручаемся: качественные разборы о лечении и профилактике, интервью с экспертами, истории пациентов. Отдельно делали контент по общемедицинским темам. Над проектом работали практически все начинающие медицинские журналисты из нашей магистратуры, и вместе мы создали медиа на коленке, которое работает до сих пор. Но это в первую очередь говорит не о том, что мы классные, а о том, что на русском языке информации о здоровье от квалифицированных экспертов мало — даже нишевые маленькие проекты без бюджета на продвижение получают столько внимания. Тогда мы осознали: нужно делать что-то глобальное.

Какой проект считаете наиболее важным для себя?

«Купрум», сейчас я его главный редактор. Это большое медиа, рассказывающее о здоровье человека простым языком. Мы хотим, чтобы люди легко получали доступ к этим знаниям. Планируем сделать онлайн-справочник о здоровье по примеру заграничных, которые содержат информацию про все заболевания, их лечение и ведение здорового образа жизни. Контентом занимаются ребята из нашей магистратуры, получается такая преемственность. Здорово, что у «Купрума» есть единомышленники: «Севергрупп Медицина» верит в нас и финансирует проект, нам помогают «Палиндром» (издатели, которые делают «Лайфхакер», журнал «Код») и Люда Сарычева, один из авторов книги «Пиши, сокращай». Вот с какими классными людьми мы работаем.

В чем особенность работы научного коммуникатора с российской медициной?

Сильно чувствуется наследие Советского Союза (или того, что он исчез): недоказательные методы лечения, неизвестные мировой медицине лекарства. Категорически мало качественной информации на русском языке как для пациентов, так и для специалистов, много неэтичного. Все это мы пытаемся изменить. С врачами бывает трудно найти общий язык. Они сильно зависят от мнения коллег, так что могут отказаться рассказать о сложном заболевании языком, понятным людям без медицинского образования, поясняя, например: «У меня сейчас 12 аспирантов, если они прочтут этот простой текст, то подумают, что я разговариваю, как сапожник».

ОТВЕТЫ ПО-БЫСТРОМУ

Любимое место в вузе?

Лестница в корпусе на Ваське, онаочень красивая. Студенткой я любила подниматься на самый верх и смотреть вниз.

Что чаще брали в столовой?

Пюрешку (как истинный белорус) и странную рыбу под морковным маринадом. Еще я официальный фанат пирожного муравейник.

Если бы на один день снова оказались в стенах ИТМО в роли студента, что бы сделали?

Взяла компьютер, домашку, одногруппников и засела бы в столовку на целый день придумывать всякую чушь и наше прекрасное общее будущее.

Самый ценный навык за время обучения в вузе?

Нетворкинг. С первых занятий нас учили общаться с экспертами, объединяться в команды людей с разными компетенциями и таким образом создавать что-то новое.

С какими трудностями сталкивались во время учебы?

Суперсумасшедшие дедлайны, стипендия, которая оставляла желать лучшего, и необходимость работать. Успевать все было очень трудно, но именно тогда я научилась планировать, что до сих пор мне помогает.

Чего не хватало во время учебы в ИТМО?

Денег: если бы тогда их было много, то я бы не думала про работу и стала бы лучшим студентом ИТМО.