Спать нельзя работать
Ученые говорят, что здоровый сон — ночной, и длится 7–8 часов. Но что, если следовать их рекомендациям никак не получается? Наши герои — люди, работа которых сильно меняет распорядок дня. Они рассказывают о том, что снится на Крайнем Севере, как оставаться бодрым 30 часов подряд и почему идти с работы ранним утром интереснее, чем вечером.
Бар может работать на удаленке. Как? Устраивать онлайн-ужины. Ингредиенты для коктейля вакуумируют и доставляют посетителям, а после проводят онлайн-трансляцию, где показывают, как приготовить напиток.
К нам в «Такты» часто заходят известные ребята, например Noize MС, Денис Грязь или Little Big. Кстати, Юра Музыченко недавно снимал у нас клип.
В последнее время люблю вспоминать смены на новогодних каникулах. Работать в зале было нельзя из-за карантинных ограничений, поэтому мы повесили обогреватели во внутреннем дворике, организовали там музыку, и «вынесли бар наружу». Получилось атмосферно, собралась толпа. На приготовление простых горячих напитков, которые мы тогда подавали, уходило немного времени, так что большую часть смены разговаривали с гостями, с кем и о чем хотели. Это невероятно заряжает!
Сейчас из-за пандемии бары обязаны закрываться в два часа ночи, так что я ложусь около пяти. Раньше в это время только заканчивал смену. Когда возвращаешься домой в восемь утра, интересно наблюдать за людьми. Кто-то из них идет на работу, а кто-то отдыхать, и эта разница очень заметна: у вторых обычно добрее глаза. Еще люблю свой режим за то, что можно гулять по пустым улицам Петербурга.
В начале карьеры бармена я около трех месяцев адаптировался. Сложнее было даже не то, что приходилось не спать по ночам, — я с детства ощущаю себя совой, и для меня это комфортнее дневной работы, — а то, что смена длится 12–14 часов. Сейчас мои биологические часы полностью перестроились, стало тяжело куда-то выбраться днем, того хуже утром — например, сходить в поликлинику.
Чтобы поддерживать организм, пью витамины, устраиваю себе психологический и физический отдых. Так, после напряженных майских праздников я уехал в Петрозаводск сменить обстановку и деятельность, сдавал сессию. Заочно учусь по специальности «Ресторанное дело и гостиничный бизнес». Перед важными сменами и мероприятиями готовлюсь морально: слушаю музыку, ем вкусную еду. Главное — начинить себя такими «микроудовольствиями», чтобы потом делиться своим настроением с гостями. Тогда в конце смены чувствуешь себя еще более заряженным, и все возвращается по кругу.
Моя девушка работает на «обычной» работе, и какое-то время мы почти не видели друг друга, хотя жили вместе. Я занят поздним вечером и ночью, она — утром и днем. Мои выходные — понедельник и вторник, ее — суббота и воскресенье. Долго из-за этого ругались, а потом пришли к компромиссу: стали заранее договариваться, что несколько дней посвятим друг другу, и брать на это время отгулы.
Когда прихожу работать в новое заведение, настолько впечатляюсь, что вижу во сне связанные с ним ситуации. Помню, однажды устроился в ресторан, где был арт-директор, которого я никогда не видел. Мне приснилось, что он заказал какой-то древний коктейль и я не так его сделал. Из-за этого сильно переживал, утро началось с паники.
В экспедиции настолько отвыкаешь от интернета и соцсетей, что мозг сам вспоминает всю нужную информацию, да и в целом работа идет гораздо эффективнее.
На судне ты привыкаешь к постоянному шуму мотора, и потом его даже не хватает. Хотя, пересматривая видео спустя время, удивляешься, как же там было громко.
Я получаю, обрабатываю и интерпретирую данные морской сейсморазведки, чтобы предотвратить аварии, которые могут возникнуть при бурении. Допустим, другие геологи нашли залежь углеводородов и предположили, где эффективнее сделать скважину. На этом этапе мы с командой составляем карты потенциальных геологических опасностей вблизи предполагаемого места, делаем «УЗИ» земли. В процессе можем обнаружить, например, приповерхностные газы или зоны аномального повышенного давления. Получив полную картину, даем рекомендации о добыче.
Интереснее всего для меня этап полевых работ: я ходила на судах в Северный Ледовитый океан, Баренцево и Белое моря, Онежское озеро, но особенно запомнился рейс на Северный полюс. Там другой мир, другая жизнь! Вокруг безграничное ледяное пространство и редкие виды животных. Например, когда однажды судну пришлось на три дня остановиться — были опасения за работу двигателя, — к нам пришел белый медведь.
Во время экспедиции работы на судне идут круглосуточно, поэтому вахты делятся на дневные и ночные, каждая длится по 12 часов. Если команда большая, они могут быть и короче, например по 4 часа через 8, но я на такой праздник жизни не попадала.
Так получилось, что я ходила в рейсы только во время полярного дня, и постоянно было светло. Да, это помогало не спать во время ночной вахты, но путало: сутки казались бесконечными, без закатов и рассветов становилось непонятно, утро сейчас или вечер.
Режим дневной вахты не сильно отличается от обычного, ночью же история другая. Из плюсов: работаешь в тишине. Хотя я экстраверт, и было тяжело знать, что все судно спит, да и попасть в медпункт или столовую в это время я не могла, потому что они закрыты. Еще один минус — объявления по громкой связи в течение дня мешали отдыхать. Адаптироваться к такому режиму сложно, как и перестроиться на другой часовой пояс. В среднем на это уходит две недели из 1–1,5 месяцев плавания, но однажды я справилась за два дня: проработала первые сутки целиком, устала и проспала до начала следующей вахты. В длительных рейсах мы иногда меняемся сменами.
Во время экспедиции человек оторван от остального мира, и все, что с ним происходит, связано с работой, так что часто снится продолжение вахты. После такого отдыха грустно осознавать, что ничего из привидевшегося еще не сделано. А еще мне иногда снятся кораблекрушения.
-40 °C ощущается так же, как -20 °C, просто замерзаешь быстрее.
Северное сияние может надоесть, и в какой-то момент ты перестаешь выходить на него посмотреть, выбирая сон.
В экспедициях я выполнял разные обязанности, например замерял гамма-излучение или отбирал пробы. Долго работал в службе технического надзора на крупном полярном заводе — следил за состоянием сооружений, которые построены на болоте, скованном вечной мерзлотой. Из-за деятельности людей льды таяли, так что появлялась опасность затопления. В случае угрозы я должен был предупредить специальные службы.
Незабываемым получился рейс на мыс Парусный Тазовского полуострова. На плавающем вездеходе «ТРЭКОЛ» мы переезжали реки, впадающие в Обскую губу. В какой-то момент сильным ветром нас понесло в открытое море. Я не знал, что делать: плавать не умел, а «ТРЭКОЛ», хоть и не утонул, быстро заполнился холодной водой. Спас коллега: вытянул нас вместе с машиной на веревке к берегу.
Несколько лет спустя на похожем вездеходе я застрял в болоте. Сдвинуться с места не получалось, а по рации сообщили, что в районе замечен белый медведь. В итоге, к счастью, удалось выбраться и с ним не встретиться.
Работал месяц через месяц, по 12 часов в день с 6 утра, без праздников и выходных. Адаптировался к такому режиму три года.
В полярную ночь спать хотелось круглосуточно. Как-то я задремал в обед прямо за рабочим столом. Напарник не стал будить и полтора часа сидел рядом с выключенным светом. За такое меня могли оштрафовать, но в тот раз никто не заметил. Чтобы не чувствовать себя настолько истощенными, мы пили витамины, мельдоний и другие стимулирующие средства — у коллег были целые списки того, что нужно купить перед экспедицией. Мне же больше помогал просмотр фильмов, в которых есть солнце и вера в то, что «где-то там» оно до сих пор встает и садится.
Полярным днем, наоборот, отдыхать было тяжело. Я принимал мелатонин, но он работал не всегда. Более сильное снотворное пить опасался — вдруг не смогу встать вовремя. Как-то раз даже пришлось намотать футболку на глаза, чтобы заснуть. Зато теперь засыпаю при любом уровне освещенности и никогда не закрываю дома шторы.
Когда в первый раз оказался на севере, у меня случились галлюцинации от недосыпа. Сразу после перелета пришлось 16 часов добираться до объекта в буран и метель. В пути казалось, что мы едем сквозь глухой темный лес, а утром я проснулся в ледяной пустыне, где не было ничего, кроме снега.
На севере нередко снятся зеленые деревья, которых там нет. А еще трава и шум листвы. Мой коллега называл это «необходимостью заземлиться». Но чаще всего, конечно, видишь во сне работу.
Собеседуя на должность бортпроводника, вас фотографируют в пилотке, а получитесь неудачно — могут отказать.
Неформалы не могут быть лицом авиакомпании, поэтому стюардессы обязаны ходить на работу с классическим цветом волос и нейтральным маникюром.
Самым ярким и одновременно тяжелым полетом стал мой первый в качестве бригадира. Командировка в Барселону — мечта человека, не знающего специфику работы бортпроводником. Русские пассажиры этого рейса очень требовательны, а испанцы просто не слушают. Мы вылетели утром и планировали остаться в Барселоне на сутки, поэтому, приземлившись, сразу пошли гулять. Вечером нам позвонили из Москвы и сообщили, что вернуться придется прямо сейчас. Я подумала о мокрых волосах и маске на лице, спросила, сколько у нас времени, и пошла огорчать бригаду. Было безумно тяжело, но мы справились: коллеги были хороши и в общении, и в работе, а пассажиры утомлены, но рады, что летят (этот рейс задержали на 2 часа). К моменту посадки бригада не спала 28 часов, я — 30. Два часа заполняла отчет шаблонными выражениями и объяснениями, вручную вписывала фамилии пассажиров с бледной копии документа.
Режима сна у бортпроводников просто нет. Обычно чтобы сохранить бодрость, я старалась отдыхать 5–6 часов ночью и около 2 днем, но бывало и так, что при джетлагах (сбой суточных ритмов организма из-за смены часовых поясов. — Примеч. автора) не удавалось спать больше 1–2 часов в сутки. Тогда можно было получить энергию другим способом, и здесь я хочу сказать не о кофе или энергетиках, а об эмоциях, которые восполняют ресурс и помогают находиться в воодушевленном состоянии: мысли о любимых людях, планы на ближайшее будущее, например об отпуске.
Чтобы заснуть в непривычное время, я медитировала. Когда-то прочитала в журнале про йогу-нидру и стала использовать ее для быстрого сна перед вечеринками, а потом это пригодилось мне в авиации.
Во время долгих ночных перелетов нам разрешено по очереди отдыхать 1–2 часа на крайних рядах самолета, но уснуть из-за постоянного гула и ощущения того, что ты на работе, очень сложно. Мне это удавалось считанные разы, когда организм был действительно сильно утомлен.
Последствия такого «режима» — забывчивость и сложность нормально мыслить. Заторможенность проходит после нескольких дней или недель спокойного графика, но в период пандемии разница показалась очень резкой. Еще набираешь вес. Голодной меня сильно клонило в сон, но позволить себе отдохнуть на борту я не могла, так что ночной кофе с булочками (более полезной еды на борту было не найти) отложились на бедрах.
Многим бортпроводникам снятся авиакатастрофы и эвакуация, я не исключение. Причина не в страхе, а в том, что мы часто прокручиваем в голове порядок действий и приоритеты в экстренных ситуациях. Но самые необычные сны в моей жизни о том, как я умираю в антураже Древнего Китая или как меня ритуально протыкают мечом.
Еще почитать по теме
