Математические сказки Константина Кохася

Задача повышенного уровня. Условие: дан выпускник Президентского физико-математического лицея №239 и матмеха СПбГУ, медалист международной олимпиады по математике, автор задач для олимпиад школьников Петербурга. Вопрос: доказать, что предметные олимпиады тоже спорт, что в  составлении задач есть свои гробовщики и что любовь к математике — непременно с детства. Решение: подготовить интервью с доцентом факультета ИТиП Константином Петровичем Кохасем.

— Почему вы решили заниматься именно математикой?

— Это произошло как-то само собой. Я всегда интересовался математикой, кроме того, моя мама преподавала этот предмет в школе. Именно от нее, будучи первоклассником, я узнал, что, оказывается, не важно, как вы рисуете точку. Казалось бы, точка может быть большой или маленькой, широкой или узкой, но эти разные картинки обозначают одно и то же — «математическую» точку, которая имеет нулевой размер. Помню, что это меня удивило. Конечно, прежде чем решить окончательно, я перепробовал много всего — ходил в кружок физики, например. Но когда на занятиях предполагалось делать что-то руками, собирать какие-то схемы, я понимал, что это не мое.

— Правда, что вы дружите с Григорием Яковлевичем Перельманом?

— По правде говоря, мы давно не контактировали. Но вместе учились и в 239, и на матмехе. Он учился в параллели на год старше меня, и мы пересекались в кружке математики, где 9 и 10 классы занимаются вместе. Окончив школу, Гриша продолжил посещать кружок, только уже в качестве преподавателя. Он был «гробовщиком», то есть заведовал самыми сложными задачами. Потом, учась на матмехе, мы нередко ездили на пары в Петергоф вместе, по дороге играли в крестики-нолики. Задумчиво играли, на партию уходил весь путь в одну сторону, а это около получаса.

— Расскажите о своем профессиональном пути после выпуска с матмеха.

— Надо сказать, что мне повезло. Куда деваются выпускники матмеха сейчас, для меня вообще загадка, но и в то время распределения фактически не было. А меня позвали работать на кафедру матанализа, которую я и заканчивал, в 1988 году. Я преподаю на ней до сих пор. В ИТМО попал в начале 2000-х, меня порекомендовали старшие коллеги. С момента создания кафедры компьютерных технологий на ней предполагалось изучение математики «матмеховского» стиля, поэтому многие преподаватели были с нашего факультета.

— Как вы думаете, где учат математике лучше — на кафедре КТ или все же на матмехе?

— Речь идет о принципиально разных подходах к преподаванию математики. На матмехе учат чистой науке, а компьютерные технологии — это прикладное направление в техническом вузе. Математика в ИТМО отходит от абстракций, тут важнее именно то, как применять ее на практике. Поэтому сравнивать матмех и КТ нельзя. В первом случае речь идет о подготовке ученых, а во втором — прикладных специалистов, для которых математика выступает фундаментом для основной деятельности.

— В какой момент вы начали заниматься олимпиадами по математике?

— После окончания школы я некоторое время ходил на заседания жюри городской олимпиады, но тогда это почему-то не затянуло меня. Позже, в конце 80-х, многие члены жюри старшего поколения уехали за границу, и произошел кризис. Тогда меня и позвали придумывать задания и оценивать решения. В самый сложный период в жюри осталось всего 6 человек, хотя в лучшие времена их было не меньше 15.

— Как вы считаете, имеет ли решение олимпиадных задач какой-то практический смысл?

— А каков практический смысл игры в шахматы? Олимпиадная математика, как и шахматы, это своеобразный вид спорта. Некоторые играют ради удовольствия, не слишком вдумываясь, и для них процесс таит множество неожиданностей: опа, он мою ладью съел. Но если играть вдумчиво, то процесс приобретает особый смысл. Человек, решающий олимпиадные задачи, получает подтверждение своей сообразительности, ведь каждая решенная задача — как небольшое открытие. Это не может не затягивать.

— Почему, активно занимаясь олимпиадами школьников, вы все-таки преподаете именно в вузах?

— В школе приходилось бы отвлекаться на дисциплину. Мне комфортно работать только с мотивированными школьниками, ведь они, как взрослые, сконцентрированы и реагируют на замечания. Иначе нужны большие педагогические ресурсы, чтобы не только постоянно заинтересовывать, но и контролировать ребят.

— Как пришла идея писать математические сказки, истории про приключения Бусеньки?

— В олимпиадной математике чем проще задача, тем сложнее ее придумать. Это как сотворить простое чудо — сложный фокус придумать легче. А мне всегда удавались эти простые игровые задачи, поэтому много лет на олимпиаде школьников я был ответственным за 6-7 классы. Тогда и появилась первая история про Бусеньку. Моя самая первая сказка (еще не про Бусеньку), правда, оказалась написанной «в стол», потому что ее действие происходит на уроке, посвященном антиалкогольному воспитанию, где учитель увлекает учеников математическими историями, происходящими на... ликеро-водочном заводе им. A.L.Коши, а это с точки зрения издателей журналов не очень-то подходит для детской аудитории. Зато сказки про Бусеньку с удовольствием  печатает  журнал «Квантик».

— Кем вы себя считаете в первую очередь — преподавателем, ученым, составителем олимпиад?

— Так уж получилось, что я все-таки преподаватель. Преподавательских успехов у меня все же больше, чем каких-либо еще. Все-таки многие годы мне довелось работать в двух лидирующих вузах нашей страны с наиболее сильными студентами, выбравшими математическую специализацию. Вокруг меня все время молодые, умные, талантливые люди. Это потрясающе.